Бумажные куклы (11), окончание

БУМАЖНЫЕ КУКЛЫ, часть 11, окончание
Начало здесь: Бумажные куклы Начало
Напоминаю о том, что это произведение было написано в 90-е годы, и некоторые мысли автора с тех пор изменились; текст публикуется без правок и корректуры.

«Мать, тогда ещё пятнадцатилетней девчонки (как это ни парадоксально), боясь собственных родственников, глупо глядя на выбритый лобок, рожала (или родила?) меня, на так называемый, свет.» — из экспромтного творчества Альберта Шакирова, посетившего мой дом второго марта двухтысячного года с бутылкой водки и осветившего своим появлением мой писательский путь, осквернённый грязью самоуничижения и авторского неверия в возможность опубликования собственных рукописей; на часто возникающий вопрос: «А зачем мне всё это нужно (писательство и т.п.)?», я не нахожу ответа. Просто пиздец!
Снова применяю на практике принцип описания того, что вижу, слышу, ощущаю и так далее. Время уже поздняя ночь. Завтра итти на работу в новом, до конца неосознанном и непонятом, качестве директора рекламного отдела РВК «Сувар». Моя жена с Альбертом Шакировым (не путать с Галимовым, с которого начиналось повествование «Бумажных кукол»!) азартно дуются в переводного дурака, а я как простой, а не переводной дурак, пялюсь в монитор и пытаюсь усиленно вымучить из этой создавшейся ситуации нечто гениальное, поражающее литературной новизной (напрочь забыв никчёмность литературы на данном витке цивилизационного кризиса, но впрочем не буду повторяться — об этом я уже писал…). Бутылка водки кажется неиссякаемой, пьётся уже несколько часов… И присутствует некое ощущение гармоничности, дюмоничности (если вы помните, Дюма-отец отрывался от пиров и удалялся от гостей для написания нескольких очередных бссмертных страниц… но как же хочется заняться в этом месте самоцитированием!).
Когда-то вычитал в журнале «Вокруг света» короткую заметку о выпуске в итальянском издательстве книги под названием «Записки ничего непомнящего» с чистыми листами, этот опус пользовался несказанным успехом. А мои зарисовки как назвать, какой дать подзаголовок? «записки многовидящего» или «записи слепца» или «акомунахуйвсёэтонужно»?
Подошёл Альберт, положил руки на плечи (Господа, НАДО думать о пошлостях):
— Если хочешь прочесть, посмотри сначала.
— А ты сейчас всё это написал?
Кивок головы в ответ.
— Тогда не надо… — спокойно удалился и вновь погрузился в игру в карты; безликость и аморфность всего происходящего…
А где же, где, куда канули беседы о высокой литературе, упоение полётом мысли в наших некогда многочисленных (и не очень) компаниях? Что пришло им взамен — игра в дурака! Симптоматично, не правда ли?
Когда людям нечего сказать друг другу, они перебрасываются картами. Это не моя мысль, это написал Шопенгауэр.
Я задал вопрос (вялотекущий склероз — иногда забываю хорошо знакомые умные слова и названия): «А как звали Шопенгауэра?». Альберт ответил: «Альфред», и почти сразу, без перерыва: «Ты когда-нибудь играл с ней в карты?» — «Да» — «Она слегка поджуливает»; в процессе их лёгкой беседы, ко мне протягивается волосатая мужская рука с немым предложением снять колоду; исчезновение руки, пауза, уход на место и звон пошатнувшейся, падающей посуды с подноса, стоящего на полу.
Удаляюсь за сигаретой и чашкой кофе, вполне возможно, что сейчас же продолжу описание малоактивно проживаемых событий (счёт в игре два-два). После паузы лёгкое редактирование написанного текста (счёт три-три).
В итоге, Альберт слегка ретушировал мои скороспешные записи, а я (как мудак, «Мудак», это я специально написал) (ещё раз мудак, что слушаю, что писать начал под диктовку Шакирова!), остался дураком с четырьмя тузами на руках!
С ЧЕ-ТЫРЬ-МЯ ТУЗАМИ!!!
Но где же высокие помыслы о вечном высоком бессмертном? Игра спахнула их одним махом и я…
…наши тюлевые занавески на балконе, если смотреть с улицы, напоминают ледяной узор. Заметка моей жены (пока Альберт делал под себя, было лёгкое лирическое отступление).
Весь этот кусок написан в окончание «Бумажных кукол» в записной книжке и представляет из себя чистой воды херню, да и вся книга херня и о херне написана. О ХЕРНЕ ХЕРНЁЙ НЕ ХЕРЯТ (крупный шрифт А. Шакирова)
Пока рождалась на свет вся эта галиматья из магазина пришли Шакиров с Натальей принесли второй батл. Альберт подошёл ко мне с милой застенчивой улыбкой:
— Угадай, что у меня в руке?
— Деньги?
— Нет!
— Зажигалка?
— Нет!
— Сигареты?
На свет божий, из раскрытой ладони, явились три сигары.
— Я хотел чтобы ты писал не с этой хернёй в руке! — скуренная наполовину сигарета «Bond» была безжалостно потушена.
«Как Хэмингуэй!» — подумалось мне.
«Как пизда!» — подумалось всем остальным. (вставка циничного А. Шакирова)
— А как ты думаешь, кто его надоумил купить сигары? — это уже Наталья.
— Ты! — и лёгкий любящий благодарный поцелуй.
— Не верь!
Но это уже не суть важно, первая сигара докурена. Может быть, всё-таки не по-хэменгуэевски, а по-бальзаковски — как-никак присутствует кофе! Теперь я точно тушу и удаляюсь за очередной порцией, а первая (или очередная партия) уже доиграна, и нет никаких обещанных Шакировым искусствоведческих бесед. Специально удерживаю в руке обжигающий пальцы окурок, чтобы последняя точка в этом эпизоде была наиболее достоверной, даже перечитывать и исправлять ошибки не буду, в общем, иду за кофе. Сохраняю набранное.
Полнейший пиздец, теперь я выиграл партию и удаляюсь на покой… Но разве так просто меня отпустят — Наталья просит ещё посидеть, пожалуйста.
«…месячные пришли неожаннно (юг, 14 лет, и как назло на пляже) мать бросала камешки, злилась, что не одна, а со мной а мне и сказать, то стыдно, и Светкин купальник, еще (барахло, конечно, врет, что 120$), а я как дура, 35 градусов крогом одни мужики (вот только что написала «одни мужики» и стыдно и сама себе смеюсь — «написала» (все таки противно, и такое впечатление, что все на тебя смотрят, «понимают» (извиняюсь, «бля»).» (А. Шакиров) Парень мимо прашёл, зенками зыркнул да и заржал, казёл ванючий (тада то я дура дурой стыдливой была, раскраснелась, уссаться можно, как щас себя вспомню, ой бля!). (Это я добавил уже завтрашним вечером).

Одной из тех тёмных осенних ночей, когда человечество крепко спит и не видит чудес мира, окутывающего всех плотной пеленой, никто, из людей, не заметил ухода теней из привычной обыденной реальности.
Тени ускользнули от хозяев, ушли в небытиё запредельного мира. Прижавшись друг к другу, сливаясь в единую тёмную массу, медленно прошествовали в леса, раскинувшиеся меж мирами; уплыли по морю мрака в мир серебряных башенок и куполов, в мир сказок, распростёршийся за гранью бытия; ушли туда, где вечно царит безоблачное утро и листья деревьев шелестят под лёгкими порывами южных ветров. У страны этой нет названия на языке смертных; по всякому люди пытались её называть, но ни одно из имён не смогло отразить сути непознаваемого. А в техническую эпоху никому и дела уже не было до её названия, всё сказочноё и потаённое было именовано лживым.
Наутро люди проснулись, но мало кто заметил отсутствие привычного серого пятна, сопровождавшего их с рождения и до смерти, никто не всплакнул над пропавшими тенями. Им, занятым мыслями о наживе, было не до того: сказки умерли уже давно, а тени именно к ним и относились, к вымыслам и преданиям, ибо многие не могли объяснить их присутствие; лишь учёные, создавшие мифологию эпохи НТР, всему находили рациональное объяснение. Только в нескольких астрономических монографиях они истолковали отсутствие теней изменением эклиптики движения Солнца.
Вот и всё.
Грустно и печально, а для многих попросту незаметно, человечество рассталось с эльфами и гномами, феями и троллями, со всем сказочным народом. Разве что редкий поэт всплакнёт, опустив голову над рукописью неоконченно поэмы, о невозвратных прежних добрых временах. Но ни один из них не готов поверить в сказку до конца, хотя вера в неё может вернуть всех ушедших волшебных существ в наш мир…

Теперь действительно всё…
…и куклы сложены в конверт.

Но, впрочем, не все, осталось ещё несколько, самых главных, вечно противостоящих друг другу, кукол — Бога и Дьявола. К чему я это? А к тому, что пришла пора выразить веру или, по другому, религизное мировоззрение Автора. Возможно, имело смысл написать отдельное произведение, но я решил разместить свои размышления на этих страницах. Не всем это может быть интересно, и потому таких читателей прошу перелестнуть несколько страниц и прочесть два последних абзаца. Спешу заявить: я не планировал писать богословский трактат и давать развёрнутые религиозные тезисы.
Во главу угла ставлю две аксиомы: «Бог един в трёх лицах» и «Бог — это любовь». Всё не имеющее отношение к любви соответственно не является божественным проявлением.
Теперь можно переходить к главному — началу мировой истории, Адаму и Еве, и первородному греху, тому самому злополучному яблоку познания добра и зла, принёсшему множество страданий человеческому роду и дьявольскому искушению. Дьявол был в сонме ангелов, одним божеских соратников в акте творения мироздания, но после сотворения человека по образу Божию, он вступил в разногласие с Господом. Этому послужило разное видение Богом и Дьяволом места и способа существования человека в мире. Изначально люди познали добро, но зла они не ведали. В планы Господа входило поэтапное ознакомление людей с этим понятием, подобно тому как мы сами обучаем наших детей по принципу «от простого к сложному». Глупо давать нож двухлетнему ребёнку с поручением нарезать хлеб, потому что он вместо хлеба скорее всего порежет себя. Но Денница рассуждал по другому: люди познали добро во всей его полноте и теперь пришла пора ощутить им свою индивидуальность, познать зло, и уже вполне обоснованно и осознанно творить добро, обладая правом выбора.
Лгал ли змей Еве, обольщая её плодом? Нет, он открыл ей лишь часть правды, а это ложью считаться не может. Открываем Священное Писание: «И сказал змей жене: нет, не умрёте» (Бытиё, 3;4). Действительно, Господь обещал людям смертность после вкушения плода, но этого могло не произойти, если бы в дальнейшем они оставались на стезе добра. Именно это змей и имел в виду, возражая Еве. В его планы не входило вступать в противоречие с Господом и он испытывает Еву «… вы будете как боги, знающие добро и зло» (Бытиё, 3;5). Примечательно употребление союза «как» — будете как боги, вовсе не означает станете богами, но Ева не учла этого нюанса и нафантазировала невесть что.

За сим я и оканчиваю это никчемное произведние, показ галереи бумажных кукол. Может быть, кому-то и понравится это творение, не знаю… Вы, наверное, как и те люди, прочитавшие первые варианты рукописи, недоумеваете и возмущаетесь: «Для чего автор это всё написал?! Где композиция? Где принципы построения литературных памятников?». Здесь вы ничего этого не нашли, да и не должны были найти. За ответом я отсылаю вас к первым страницам и цитирую самого себя: «Эта книга ни о чём и ни для чего; в ней нет ни сверхидеи, ни сверхзадачи, нечто вроде записных книжек писателя, полностью бессюжетна, бескомпозиционна, отдельные фрагменты повествования ничем друг с другом не связаны, не имеют логического продолжения. Всё это сделано мною сознательно в здравом уме и твёрдой памяти. В общем, эта книга — последняя точка в мировой литературе. Все сюжеты исчерпаны, писать не о чем, гении словесности мертвы; поезд пришёл на конечную станцию…» Пиздец.

Я отрываюсь от клавиатуры и ставлю последнюю точку.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

• lj_itemid: 416
• lj_permalink: http://ravik-06.livejournal.com/106707.html