Сказка «В доме»

В Д О М Е

Старая обгоревшая Cвеча стояла на подоконнике, невидяще смотрела в сад, на царившее в нём веселье. На праздник летнего солнцестояния. Королева цветов давала бал, птичий хор пел весёлые песни, бабочки легко танцевали; от их крылышек отражалось сияние светлячков, освещавших ночной сад. Всем было весело, кроме, пожалуй, неё, старой Cвечи, да Cпичечного Коробка, растерявшего почти всех детей; он лежал рядом с ней и тяжко вздыхал:
— Остался я один-одинёшенек… Завтра меня выбросят. А мои дети — я их растил, пестовал, думал для пользы сгорят, а они… в один вечер все сгорели, как праздник начался; фейерверк из спичек, да где это видано?! Они и слушать меня не хотели, фырк-фырк и всё. Какая от их фырков кому польза? Баловство одно, растратили себя ни на что… И ты тоже хороша. Была молодая, красивая, всем нужная, а теперь кому до тебя какое дело? Останется от тебя один пшик в восковой луже и всё. А толк какой? Кому польза-то от твоего горения? Вся молодость фырк да пшик, а толку? Вот и догорай теперь в одиночестве…
Коробок не заметил, как по щекам Свечи потекли восковые слёзы — он разговорился с выбежавшим из щели Тараканом; тому тоже хотелось в сад на праздник, но стеснялся своего невзрачного вида.
Свеча вспоминала прожитую жизнь с того момента, как она родилась на фабрике и была доставлена утром сюда, в эту комнату. Такая вот короткая жизнь у неё была. Ей говорили, что некоторые свечи живут дольше… Но у неё всё получилось не так, не складно. И зря сгорела. А может быть нет, кто знает, ведь она же любила, ей выпало такое счастье!
Утром поэт принёс свечу из керосинной лавки, положил на стол и ушёл из дому, так что вещи остались предоставлены сами себе. Первым к Свече подошёл массивный бронзовый Подсвечник, сделанный в виде амура, стоящим на одном колене, лук и колчан были перекинуты за спину, в руках держал подставку для свечи, на которую был устремлён взгляд его красивых глаз. Конечно, для комнатных жителей не был секретом предмет их беседы: почти все прожили достаточно долго и знали для чего существуют свечи. Лишь только Подсвечник вернулся на своё место, к свече подбежала фарфоровая статуэтка балерины:
— Он вам уже сделал предложение?
Свеча смешалась:
— Да, но… как вы можете, это касается только нас двоих!
— Извините, я хотела лишь сказать… Поймите, я не хочу вас обидеть. Подумайте, у свечей жизнь коротка, а этот подсвечник проживёт долго, намного дольше вас, столько же, сколько и я! Вы умрёте, а он останется всё таким же юным и прекрасным, и новые свечи будут сгорать в его объятьях после вашей кончины. А я люблю его и не скрываю этого! Прошу вас, умоляю — оставьте мне шанс, откажите ему!
Свеча изумлённо смотрела на Балерину и, поначалу, не знала как ответить:
— Да, но… как вы… меня учили: предназначение свечей выходить замуж за подсвечники… и, к тому же, у вас было время, пока меня здесь ещё не было и… а как мне тогда жить? Я… у нас… мы уже договорились о свадьбе!
— Правильно, девочка! — поддержал её пузатый Графин; в нём никогда не переводился коньяк и он ощущал себя королём: с ним всегда была свита рюмок, не оставляющая его ни на миг, — Не слушай её, глупости это всё. Когда-то я показал ей несколько па, и вот, она возомнила себя великой танцовщицей и бесподобной красавицей. Слушай меня: свечи должны быть с подсвечниками, иначе к чему тогда жизнь? — и он умолк, гордый своей философской сентенцией, рюмки одобрительно звякнули.
— Помолчал бы, старый дурак! — раздался грудной голос толстушки Супницы, жившей с мужем Половником, гордившимся тем, что вот ещё одна буква и он был бы полковником, но об этих своих мыслях никому не говорил, был тихоней и находился у жены под крышкой.
— Из тебя танцор, что из моего муженька полковник! А ты, девочка, не слушай их никого, о смерти не думай. Предыдущая свеча несколько лет здесь прожила, и ещё бы жила, если бы Крысиный Король не сгрыз. Наш хозяин поэт её для красоты держал, для света керосинкой пользуется. Любит он смотреть на вас, витых-то. Так что, хозяин не выдаст, крыса не съест. А тебе-то что без подсвечника мыкаться, срам один. Да и женихов подходящих для тебя здесь нет, разве что серебряный Принц, да он кроме своих оловянных солдатиков никого не замечает! А ты, девка, — обратилась супница к Балерине, — чужих женихов не сманивай! Коли уж замуж невтерпёж, выходи вон за этого старого хрыча-танцора.
— Я не прочь, — загудел графин, — сегодня и свадьбу справим.
Балерина покраснела, заплакала и забилась на своё место в угол стола.
Через два часа была сыграна весёлая свадьба, даже Серебряный Принц оторвался от военных учений, покинул трюмо, и в изысканных выражениях поздравил жениха и невесту. Всем было весело, только Балерина продолжала рыдать, не покидая своего места. После праздника к ней подошёл Серебряный Принц и предложил руку и сердце. От такой неожиданности слёзы у Балерины высохли, она удивлённо посмотрела на Принца и… согласилась. Новоиспечённая принцесса переехала жить в картонный замок на трюмо; свадьбы не было: Серебряный Принц торопился на войну с тараканами. Наскоро поцеловав красавицу жену, он собрал оловянную армию, вооружённую, кроме всего прочего, пушечкой стреляющей горохом, и скрылся, во главе войска, в половой щели. Так в комнате поэта образовалось две новые семьи.
Свече быстро наскучило быть великосветской чопорной замужней дамой. Ей хотелось праздников, веселья, а её муж был старым и скучным, изведавшим всё на свете. Амур ничего и никого не замечал, кроме самого себя и всё время смотрелся в зеркало, любуясь внешностью; да и женился-то он потому, что свеча украшала его, с ней он лучше смотрелся. Жену Амур не любил. И Свеча тоже очень быстро разобралась, что не любит своего мужа, что вышла замуж лишь потому, что так нужно, а ей хотелось любить и быть любимой.
Далеко за полдень из норы вылез Крысиный Король. Свеча вздрогнула, вспомнив рассказ Супницы о своей предшественнице, но боялась она зря: Крыс даже не взглянул в её сторону. Он прошествовал к трюмо и стал о чём-то беседовать с Балериной. Та негромко отвечала, судорожно хихикала, а в конце беседы оглянулась по сторонам, отчаянно махнула рукой и спустилась на пол. Крысиный Король увёз фарфоровую красавицу в нору на своей спине в ту самую минуту, когда серебряный Принц, выбравшись из щели, огласил комнату победным кличем и устремился во дворец:
— Любимая, мы победили!
Из дворца он вышел растерянно озираясь по сторонам:
— А моя жена, она где?
Половник начал что-то брякать, но Супница сильно придавила его крышкой и ответила сама:
— Ваше Высочество, ни для кого не было секретом, что Балерину много дней подряд обихаживал Крыс. Ну и вот, сегодня… Мне даже стыдно сказать…
Принц скрипнул зубами, спрыгнул на пол, выхватил шпагу и вбежал в крысиный ход. Через секунду оттуда донёслись визг, рёв и Принц вышел шатаясь с окровавленным клинком в руке; следом бежала зарёванная балерина, молящая о прощении. Звонким голосом Принц коротко отрубил:
— Нет! — и скрылся во дворце, повелев стражникам никого не впускать.
Фарфоровой Балерине ничего не оставалось, как только вернуться в свой угол на письменном столе.
«Зачем же она так?» — думала Свеча в бронзовых объятиях Амура: «Если бы у меня был такой любящий муж, я бы… Ах, но ни я, ни он друг друга не любим. Вот если бы Серебряный Принц! Но что это я?! У меня есть муж, мы с ним созданы для того, чтобы быть вместе, Свеча и Подсвечник, но нет меж нами любви…».
Незаметно наступил вечер, за окном начался праздник и Свеча стала просить мужа вывести её в свет.
— Нет, я никуда не пойду, если хочешь, иди одна, я стар для таких развлечений. Только возвращайся скорее: я без тебя очень уродливо выгляжу. Некрасиво.
Свеча радостно поднялась на подоконник, по её просьбе рамы раскрылись и свежий летний воздух ворвался в комнату; волшебный мир бала солнцестояния предстал перед ней во всей красе и тут же она увидала его, прекрасного Мотылька. Нежданная любовь кольнула свечу в сердце: «Это он! Я люблю Его!». Но Мотылёк не замечал её, стоявшую в тени.
«Что мне делать? Спрыгнуть в траву? Но и там он меня не заметит.»
Свеча растерянно огляделась по сторонам и заметила лежащий рядом Спичечный Коробок. Она уже хотела было обратиться к нему с просьбой, как вдруг из Коробка выскочила Спичка:
— Отец, не останавливай меня, сегодня праздник и я хочу гореть всем на радость!
— Не могли бы вы зажечь и меня? — робко попросила Свеча.
— С радостью! — весело откликнулась Спичка, чиркнулась головой о коричневый бок отца, подпрыгнула, подожгла фитиль и, описав яркую дугу, упала в траву.
— И мы, мы тоже хотим! — вразнобой загалдели сыновья и дочери Коробка, покидая тесный дом.
Свеча засияла ярким чистым пламенем; множество мотыльков закружилось вкруг неё, восхищаясь её красотой. Но только его, единственного, не было среди них.
«Где же ты? Где?! Мне плохо без тебя!» — думала она, автоматически отвечая на комплименты кавалеров. Но вот, наконец, появился и он, стройный красавец. Все мотыльки почтительно разлетелись в стороны, образуя коридор, и он оказался перед ней.
«Да он принц!» — подумала Свеча, — «Конечно принц. Никем другим он и не может быть!»
Мотылёк со Свечой долго и бестолково говорили обо всём на свете и, наконец, Принц тихо произнёс:
— Я люблю вас!
«Я тоже!» — хотела ответить Свеча, но тут её сознание пронзила другая мысль: «Но я замужем! Чем я тогда лучше Балерины?» — пламя непроизвольно дёрнулось и обожгло Мотылька, отпрянувшего в сторону; он хотел снова подлететь к возлюбленной, но задержался, внимательно осмотрел её и, не оглядываясь, улетел.
— Я люблю тебя! — запоздало крикнула Свеча, но Принц не вернулся.
Свеча не могла понять причин происшедшего, растерянно озиралась по сторонам, пока случайно не заметила своего отражения в оконном стекле.
«Не может быть, это не я!» — из стекла на неё взирал сморщенный огарок, покривившийся, в восковых подтёках.
А Коробок всё говорил и говорил с Тараканом, и никому во всём свете до огарка не было дела.
На что она растратила свою жизнь? Вышла замуж без любви. Потом не смогла вовремя угаснуть, удержать любимого. И нет от всего этого никому никакой пользы.
Свеча глянула в комнату и последнее, что она увидела, прежде чем фитилю навсегда угаснуть в оставшейся от неё восковой луже, были целующиеся Амур и Балерина. Вот и всё.

• lj_itemid: 5
• lj_permalink: http://ravik-06.livejournal.com/1312.html